Поклонение в расхламлении

С недавним переездом я пролила немало слез, разбирая вещи в нашем доме, в котором мы прожили 10 лет. В нем было просторно и в нескольких кладовках за это десятилетие накопилось довольно-таки много разных вещей, которые, как я понимала, просто не влезут в наш новый дом тут, в Южной Дакоте.

 Моя подруга этой зимой разбирает вещи своих родителей и их родителей на чердаке, которые сваливались в кучу за последние 50 лет. Коробки с документами, счетами, фотографиями, старыми рисунками и одеждой, вышиванием бабушки, первыми тетрадками детей и внуков — все это когда-то имело вес и смысл, а теперь они сидят мертвой глыбой на чердаке, и тяжелым весом на сердце моей подруги. Дом надо продавать, все дети и внуки разъехались, что делать со всеми этими вещами?  

Разбирая кучу за кучей с помощью своего сына, Д. заметила, с какой легкостью сын, приехавший на пару месяцев аж из Европы помогать, выбрасывает свои старые вещи. Свои первые рисунки и акварели, школьные медали и грамоты: давай, мама, я найму грузовик и мы его припаркуем прямо под окнами чердака, и будем прямо из окна выбрасывать, легче так будет, чем таскать туда-сюда. 

И несмотря на то, что совет такой блестящий в практическом плане, сердце Д. упало. Эту папку с рисунками она возила из одного дома в другой за все годы их переездов, радуясь его таланту. И если он сейчас их выбросит, то как его дети узнают, какой он был талантливый? Как они узнают, что жизнь его папы была хорошей и светлой? 

И что делать с вышиванием бабушки?  

Это желание, чтобы вещи вокруг нас длились вечно — одно из самых мощных свидетельств, что мы на этой земле появились неспроста, а по воле вечного Бога. Тоска по вечности в нас сидит с тех самых пор, когда Адам вышел из Эдемского сада. Смерть и тление вдруг стали реальностью. И не только нам хочется, чтобы вещи длились вечно — нам хочется, чтобы они имели смысл вечно. И, как мне кажется с моей колокольни, эта тоска по вечным вещам на самом деле — тоска по вечности для нас. Мы боимся смерти и тления. Нам не хочется уходить в небытие, забвение. 

Но жизнь в мире, подчиненном тлению и ржи, снова и снова ставит нас перед фактом — вещи ветшают, смысл испаряется, тела изнашиваются. И страх перед смертью смешивается с печалью обо всех тех воспоминаниях и обо всех тех моментах, в которых нам была ощутима и видима Божья благость. Для некоторых из нас к этой ностальгии примешивается и страх о будущем: что будет с нами, если о нас забудут?

И ответ на этот вопрос — что теперь делать с бабушкиным вышиванием или теми первыми рисунками? — возможно, не будет прямым и однозначным. Но как бы там ни было, нам нужно помнить о самой важной цели нашей жизни — любое наше переживание нужно обратить в поклонение. Что может помочь нам не спуститься по спирали вниз вслед за сентиментальными эмоциями, подпитываемыми ностальгией и тоской по тому, чего уже нет и что не может повториться?

Как в этот хаос вписывается Христос? Или, скорее, как мои коробки и вещи, за которые мне хочется держаться мертвой хваткой, вписываются в Его благой план? 

1. В первую очередь, надо вспомнить, что каждое физическое благословение было даром от Того, кто посылает нам их, чтобы через вкус и прикосновение и переживания мы могли вкусить, какой Он благой и добрый и сильный. Мы можем посмотреть назад, на эти мордашки на фотографиях, на эту пеленку, на эти аккуратные стежки в бабушкином вышивании и вспоминать, что все это время, каждый из этих моментов был создан и наполнен смыслом Творцом — и в них мы видим Его заботу и благость. Мы можем поблагодарить Его за эти моменты и за то, что они наполняли тогда нашу жизнь радостью. 
2. Нам нужно понимать, что те моменты имели смысл ради самого Бога, и для того периода в нашей жизни. Они сыграли свою роль в том, кем мы были и кем мы стали сейчас — в идеале, более мудрыми и сильнее влюбленными во Христа. Как семена, они упали в нашу жизнь и принесли плод — но кто продолжает держаться за шелуху от семян? 
3. Нам  нужно напомнить себе, что у нас, детей Бога, есть надежда, не привязанная к вещам и обстоятельствам, воспоминаниям и сокровищам наших родителей. Эта надежда глубоко укоренена в личности и работе Иисуса — надежда на то, что нас ожидает нечто более прекрасное, чем все, что мы пережили: “не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его» (1 Кор. 2:9). Самое лучшее,  что мне приводит на ум ностальгия, ни на капельку не может сравниться с той славой, которая откроется нам, детям Бога. И эта надежда касается не только вечности — но и сейчас, пока мы живем тут, под этим самым небом и дышим вот этим воздухом. Бог продолжает вести своих детей и не оставит их сиротами — и Его действия не зависят от того, сохранили ли мы все вещи, будут ли у моих детей сервизы от бабушки, и будут ли мои правнуки знать мое лицо. Неисчерпаемая благодать Бога не меняется с поворотами жизни, ее глубина не мельчает от засух наших проблем. Мне мало известно о том, что ожидает нас завтра, но я знаю одно: в этом завтра есть Бог, и Он любит меня. Поэтому, разбирая вещи, я могу делать это с надеждой на невидимого, но не менее реального, чем эти коробки, Бога.
4. И еще важный элемент нашей жизни в контексте Евангелия. Вещи, до которых дотрагиваются мои руки, и которыми наслаждаюсь я сейчас, ветшают и в конце концов превратятся в пыль. С ними “ветшаю” тлеюм я и эти самые мои руки. Но Писание нам говорит, что по мере того, как  “внешний наш человек и тлеет, то внутренний со дня на день обновляется. Ибо кратковременное легкое страдание наше производит в безмерном преизбытке вечную славу, когда мы смотрим не на видимое, но на невидимое: ибо видимое временно, а невидимое вечно” (2 Кор 4:16-18). Нам не нужно огорчаться и унывать, что вещи уходят в небытие, нам не нужно отчаиваться, потому что, чем меньше веса становится у этих материальных реалий, тем больше приобретают вес духовные реалии и слава, ожидающая нас в вечности. И не только это: наш внутренний, духовный человек обновляется, укрепляет свои мышцы и растет, когда мы отказываемся цепляться за тающий перед нами мир, и вместо этого ухватываемся за Христа. Однако, этот внутренний человек не будет обновляться, если я не учу его жить в благодарности, с довольным сердцем, с надеждой. Если мое сердце продолжает сидеть в луже ностальгии и страха о будущем, и дышать ядовитым воздухом неверия и разочарования, и цепляться за вещи — это все равно, что позволить чердаку контролировать жизнь внизу, на главном этаже.

Благодарность за эти дары и надежда на то, что Он будет и там, в будущем, с нами — вот основные компоненты, которые могут помочь мне убирать и оставлять вещи, несущие такой хрупкий, такой зыбкий смысл и значение. Уроню свои слезы вот на эти рисунки и научу свое сердце восхищаться Им и надеяться на Него.  

Не говорю о том, что не надо собирать эти коробки с вещами и фотографиями. Но говорю только, что надо учить свое сердце не отождествлять благость жизни с материальными вещами — а отождествлять ее с личностью живого и любящего Отца. 

Вот такой челлендж: превращать расхламление в поклонение.